КУРСК, 25 апреля (BigpowerNews) — В городе Курчатов Курской области, где
расположена Курская атомная станция (КуАЭС), есть музей и площадь имени Тома
Николаева. Гостям города это имя мало о чем говорит, но местные жители на
вопрос о том, кто такой Николаев, наверняка, скажут: «Человек, который спас наш
город». Именно первый главный инженер КуАЭС наотрез отказался проводить
эксперимент, аналогичный тому, что привел к роковому взрыву на Чернобыльской
АЭС. Если бы эксперимент был проведен, Курчатов постигла бы участь
Чернобыля.
Академик Курчатов
Вдова Тома Николаева, скончавшегося в 1989 году, Людмила Михайловна — первая
женщина в мире, управлявшая атомным реактором. Она отлично помнит то время,
когда словосочетаний «атомная станция» и «атомная энергетика» в русском языке
еще не было. Они появились во многом, благодаря ей и ее супругу — именно их
ошибки, допущенные на первых реакторах, ложились в основу правил эксплуатации,
именно они готовили инструкции для нескольких российских АЭС.
Но в 1948 году, когда 22−летние Том и Людмила вместе с другими выпускниками
куйбышевского индустриального института отправились работать по распределению
на комбинат в закрытый город Челябинск — его сотрудников до смерти Сталина даже
в отпуск не выпускали — они совершенно не представляли, чем там будут
заниматься.
«Думала, это будет что-то по моей специальности — инженер-электрик», —
вспоминает Людмила Николаева.
Но работать ей и ее будущему супругу пришлось на первом в стране
промышленном реакторе, который вырабатывал плутоний для атомной бомбы и помогал
решать госзадачу номер один — догнать и перегнать Америку в гонке вооружений.
Том Николаев работал на химическом производстве, связанном с ядерным топливом,
а Людмила — непосредственно на реакторе.
«Расчеты в ядерной физике тогда были теоретическими и зачастую очень
далекими от того, что получалось в промышленных условиях. На нашем ректоре
отлаживались все системы производства, а моя работа как инженера управления
заключалась в том, чтобы контролировать параметры работы реактора и сообщать об
отклонениях руководству», — поясняет Людмила Михайловна.
На первом промышленном реакторе и ей, и Николаеву, с которым они спустя год
после приезда в Челябинск поженились, часто приходилось работать с академиком
Курчатовым. Людмила Николаева и ее подчиненные тогда работали по ночам, и
Курчатов часто контролировал процесс.
«А сейчас с вашей легкой руки….», — говорил Курчатов Людмиле, запуская
реактор.
«Вообще, он был довольно веселый человек, — вспоминает Людмила Михайловна. —
Мог среди ночи вскочить и сказать: „Пойду-ка я домой чайку попью“. Примерно
через полчаса возвращался к нам, нескольким девушкам, работавшим в смене, и
вручал маленькие шоколадки, которые в магазинах после войны было не
достать».
За Курчатовым, по воспоминаниям Николаевой, всегда ходили два охранника, от
которых он сильно уставал. «Иногда зайдет к нам и хитро скажет: „А я их
обманул! А они меня сейчас ищут“». В эти минуты в ученом с мировым именем, по
воспоминаниям Николаевой, было что-то мальчишеское.
Спустя три года после приезда в Челябинск Тома Николаева перевели с
химического производства, работа на котором была ему не по душе, в инженерное,
о чем он долго мечтал.
«Расти в те годы было очень легко. Но Николаев больше всего любил работать
на производстве, а не заниматься административной рутиной, поэтому от более
высоких должностей отказывался», — вспоминает его вдова.
Тем не менее, из Челябинска в Томск на строительство Сибирской АЭС — первой
в мире атомной электростанции промышленного типа — в 1955 году они оба уехали
титулованными специалистами. Он — лауреатом Сталинской премии, она —
обладательницей ордена Трудового Красного знамени, который ей вручил лично
Курчатов.
Лучший «козлодер»
Первый директор будущей КуАЭС, запущенной в 1975 году, Юрий Воскресенский,
который в 1955 году работал главным инженером на томской ТЭЦ, вспоминает, как
впервые увидел Николаева — главного инженера Сибирской АЭС.
«Был какой-то торжественный вечер энергетиков в Томске. Вдруг все в фойе
зашумели и посмотрели на лестницу. По ней спускались три красавца в костюмах
неместного производства, а на груди у них сверкали значки лауреатов Сталинской
премии. Перед ними все расступались. Одним из них был Николаев», — вспоминает
Воскресенский.
Между тем, как рассказывает Воскресенский, главный инженер работал не меньше
подчиненных, а когда на реакторах случались неполадки, не покидал станцию по
три-четыре дня. Однажды в новогоднюю ночь зашел к коллегам в ресторан за 15
минут до боя курантов, а через несколько минут после наступления Нового года
скомандовал подчиненным: «Встать, надеть головные уборы, построиться!» — и увел
устранять очередную неполадку.
«Он осваивал первые в мире объекты, а освоение — это всегда аварии.
Теоретически считается, что если топливо в реакторе расплавилось, и образовался
так называемый „козел“, реактор не подлежит восстановлению. Однако Том Петрович
чинил их собственными руками, и был, как тогда говорили, „козлодером“. Между
прочим, тоже лучшим в стране», — рассказывает Воскресенский.
О риске для здоровья Том Николаев, по словам его сына Петра, который много
лет проработал заместителем инженера на КуАЭС, не думал. «На мне три докторских
и семь кандидатских защитили», — шутил он.
«Им действительно интересовались медики, потому что в Челябинске он получил
сильную дозу облучения и, по мнению врачей, не должен был иметь ни детей, ни
внуков», — говорит Петр Николаев.
Курчатов едва не стал Чернобылем
Двое из троих сыновей Николаева пошли по стопам родителей, их не испугала
даже трагедия в Чернобыле. Том Николаев, по воспоминаниям близких, переживал ее
как личную. Сам неоднократно ездил на злополучную станцию, а старшего сына
Петра послал туда в группе ликвидаторов.
«Думаю, он больше всех понимал, насколько это может быть опасно, и очень
переживал, но внешне никак это не показывал. Наверно, он рассуждал: „Если свой
сын не поедет, то кто же тогда? “ — вспоминает жена Петра Николаева Татьяна,
которая тоже работала на КуАЭС.
„Думаю, до Чернобыля он не предполагал, что такая авария может случиться,
что могут быть такие последствия“, — говорит Петр Николаев.
„Не понимал, как такое могли допустить“, — добавляет Людмила Михайловна.
По ее мнению, чернобыльская трагедия — результат неправильной эксплуатации
станции, некомпетентности отдельных специалистов и желания прославиться
проведением эксперимента.
Юрий Воскресенский, который несколько месяцев исполнял обязанности директора
на Чернобыльской АЭС во время ее строительства и которого дома шутя называли
„князем Курским и Чернобыльским“, считает, что реакторы РБМК изначально были
небезопасны, и их нельзя было допускать к эксплуатации.
„Изначальные недостатки реакторов, которые были связаны с работой
автоматики, предназначенной для остановки реакторов в экстренных ситуациях,
были устранены на реакторах Курской и Ленинградской АЭС. На Чернобыльской
станции что-то помешало их исправить. Это было первой причиной аварии. Кроме
того, там пошли на эксперимент, который первоначально предполагали проводить на
Курской станции, но Николаев категорически отказался“, — говорит
Воскресенский.
В процессе эксперимента требовалось подтвердить проектные данные, а именно:
что инерция ротора турбины после отключения внешнего электропитания будет
достаточна для работы насоса, питающего водой реакторную установку.
Следовательно, охлаждение водой ядерного топлива не будет прервано в первые
секунды после прекращения подачи электроэнергии. Собственно, эксперимент и
задумывался ради нескольких десятков секунд, в течение которых запускаются
дизель-генераторы. Именно они являются определяющими в аварийных ситуациях в
атомной энергетике, и от того, насколько быстро сработает система подачи
охлаждающей воды в остановленный реактор, зависит, произойдет ли крайне опасное
для станции расплавление топлива или нет.
„Для того, чтобы провести эксперимент, реактор нужно было остановить. На
Чернобыле в процессе остановки персонал нарушил технологические режимы, что
привело к взрыву“, — объясняет Воскресенский.
Николаев, по его словам, отказался от эксперимента, потому что в принципе не
верил в возможность подтверждения проектных данных о том, что питающий насос
сработает как задумывали проектировщики, и понимал, что их ошибки могут дорого
обойтись станции.
„А руководство Чернобыльской станции согласилось. И случилось то, что
случилось“, — добавил Воскресенский.
Будущее энергетики
Сегодня и Юрий Воскресенский, и большая семья Тома Николаева, в которой
почти все — атомщики, с тревогой следят за событиями на АЭС „Фукусима“ в
Японии, где в марте этого года произошла серьезная авария после разрушительного
землетрясения и цунами. Когда их спрашивают о причинах случившегося, они
мрачнеют.
„В случае с Японией ответ может быть только один: не надо строить АЭС в
районах, которые постоянно „трясет“, — говорит Людмила Николаева.
Однако затем Юрий Воскресенский вспоминает наставления молодым атомщикам,
которые им давали специалисты министерства энергетики СССР в начале 1950−х:
„Пускать, пускать и еще раз пускать! „
„Несмотря ни на что, атомная энергетика была и будет! Это основа экономического
развития и конкурентоспособности страны“, — добавляет Татьяна Николаева.